Предел последовательности

У Елены больная дочь. Сумасшедшая. Пока Маринка была ребёнком, её буйство и безобразия относительно легко преодолевались с помощью взрослой силы и хитрости. Теперь матери под пятьдесят, болит спина, скачет давление, периодически атакует отчаяние. Двадцатиоднолетняя Марина всё чаще, внезапно разгневавшись, роняет маму на пол, заламывает руки, больно щипается. 

Продукты в их доме покупаются сразу к еде, потому что всё запасённое разоряется, портится или съедается. На вкус пробуются даже моющие средства и деозоранты, а незапертые вещи раскидываются и пачкаются.

Елена очень боится, что органы опеки, узнав их тяжёлые обстоятельства заберут дочь и оправят в специальный интернат. Она терпит и из последних сил ухаживает за ненормальной девушкой. Врачи ей сказали, что больная не доживёт до тридцати. Мать надрывается и ждёт смерти дочери. В этой смерти вся её отчаянная надежда. 

 - Хорошо бы она  умерла. - вздыхает Елена.

Много лет назад, прочитав предсмертный дневник Иоанна Кронштадского, я был поражён, как святой молился о ниспослании тяжёлой болезни одной непослушной девочке. Та молитвенная просьба звучала с состраданием и переживанием и подразумевалось как благо для всей семьи. Тогда впервые во мне поколебались установки о человеческом добре и зле. 

И если святой ещё мог ошибиться и проявить человеческое, то тут, когда мать буквально умирает за дочь и одновременно ждёт и желает ей смерти, есть нечто запредельное. 

Невольно приходит на ум образ: любовь - это сходящаяся последовательность,  где смерть - предел этой последовательности. Или любовь - это змея проглатывающая свой хвост.