Так и сегодня, в великий четверг я опять себя спрашиваю: что я жду от причастия? В чем смысл моего участия в литургии?
Вроде бы я хочу быть причастником благодати Божией, приобщиться его силе, мудрости, смирению и прочим качествам. Неплохо, но мне это отчего-то кажется недостаточным, а последнее время даже неприличным.
Я давно пытаюсь ответить на эти вопросы. Болезненно пытаюсь, потому что не понимаю, не могу сформулировать, почему одна служба оставляет во мне пустоту, а другая заставляет застыть в восхищении надолго. Разная подготовка? Разное ожидание? Я всегда плохо готовлюсь, уже давно ничего не жду, но что же тогда?
И тут Кемеровский пожар неожиданно освятил мою проблему. Наблюдая реакцию в стране на беду, заметил, большинство ждёт перемен и что трагедия изменит многое в государстве, области, различных ведомствах, людях. Мы покаемся, обратимся к Богу, устремимся к правде, избавимся от взяточников, станем честными, сместим приоритеты на безопасность граждан и т.п. Я тоже этого хотел бы. Но почему же все перечисленное кажется мне недостаточным? Чего не хватает? И вдруг мелькнуло. Ведь я ужасался, скорбел, переживал, вопрошал, но не совершил самого главного - не горел вместе с теми детьми в Кемерово. Не горел. Я только с ужасом смотрел.
И сразу появился ответ на моё литургическое недоумение. Если я хочу получить благодати причащаясь, то я ничего не получу, может только удовлетворение и самоуспокоение. А когда, очень редко, вдруг найдёт стих и я сораспинаюсь Христу, соучаствую Ему, то приобретаю всё, хотя и ничего не хочу. Наверное соучастие и есть истинное служение и служит не обязательно тот, кто читает тайные молитвы, а кто сораспинается.
Может быть это и есть лобзание Иуды, когда мы ищем благодати или правды без сгорания. Когда предлагаем продать драгоценное миро и раздать деньги нищим. Когда спрашиваем: а где был Бог, когда горели дети. А Бог горел с ними, а мы не горели.
