Сказав слово и даже немного расчувствовавшись, я начал службу.
Тропари, песни, прошения, сотни имён, все шло профессионально и споро. Старался интонацией выделять какие-то особенные слова, придающие особое чувство службе и встряхивающие сидящих в креслах. Мне было приятно от нашего с певчими добротного служения.
После девятой песни канона предложил одному из братьев группы милосердия прочитать наизусть положенные тут начальные молитвы: с трисвятого до Отче Наш.
Игорь согласился и встав рядом перекрестился и начал.
Он волновался, видимо первый раз читал в храме, и от этого даже что-то пропустил в тексте. Внутреннее напряжение в нём нарастало, и когда он дошёл до Отче Наш, то ,видимо, в его душе произошло короткое замыкание . Что-то щелкнуло, и он начал молиться будто в последний раз. Каждые фраза, слово, звук исходили с особой силой, и это нельзя было не заметить.
Казалось, весь мир, от земли до неба, вмещался в каждый звук, все время, от сотворения до суда сжималось до словесного мига. Думаю, что-то подобное испытывают люди в свои последние секунды, когда в них проживается вся жизнь.
У меня побежали мурашки.
Можно было подумать со стороны, что человек просто под впечатлением или в чувствах, но кто в теме, поняли, что произошла встреча.
Игорь, военный в отставке, служивший на генеральских должностях, не совсем осознавал, что с ним происходит и пытался даже бороться с непонятным состоянием. Мне даже вспомнился праотец Иаков сопротивляющийся Богу. Сам как-то переживал подобное. Такое состояние невозможно ни удержать, ни расстаться с ним. Оно подобно Сизифову камню. Будешь бороться пока не отпустит.
Видимо, духовное поле вокруг брата милосердия было таким активным, что я облучился и вечером на всенощной меня тоже замыкало слегка.
