Пришло человек двенадцать. По глазам и вопросам понял, что присутствуют в основном не церковные, поэтому рассказал им о смысле молитвы, о такой её форме, как акафисты и предложил подпевать окончания кондаков и икосов.
Читал и ощущал всей спиной, что люди позади меня не понимают текстов. Привычные мне и полюбившиеся византийские обороты и сравнения не приносили привычного удовлетворения. Все эти неискусомужнии и благосеннолиственные царапали язык.
По ходу акафиста стал размышлять, как бы его адаптировпть немного ближе к современному языку для использования в подобных местах для неискусных в церковнославянском.
Когда закончил молебен и оглянулся, то с удивлением увидел благодарные, а не облегченно выдохнувшие лица. А одна из женщин даже попросила ещё прочесть Отче Наш.
Когда расходились, подошел мужчина, представился мусульманином и извинился за присутствие:
- Тут муллы нашего нет, а помолиться хотелось, может и нельзя мне, простите, но я вам благодарен, интересно у вас.
- Почему же нельзя, всех зовем. Мулле поклон, он похоже вас приучил к молитве. - поблагодарил я его.
Потом поделился своим ощущением во время чтении с нашей сестрой милосердия при центре реабилитации. Она удивилась, хорошо молилось, говорит и добавила: а один мужчина, что с деформированной головой после службы сказал, что ему очень понравился текст и попросил дать ему его для жены.
Хожу и думаю теперь. Мне тут везде последнее время мерещится реконструкция, кажется, что нужны новые формы, что многое устарело в языке, богослужениях, облачениях. А тут вот все оказывается прекрасно работает. По крайней мере в центре реабилитации, где людям больше важна суть.
Немного успокоился и сделал вывод, что не всегда надо слушать внутренний голос. Мешает молиться.
